|
Не бродяги, не пропойцы, за столом семи морей вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей! Вы в глаза ее взгляните, как в спасение свое, вы сравните, вы сравните с близким берегом ее. С тобою дни равны годам ======================== |
|
Форум друзей шахмат |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Форум друзей шахмат » Тестовый форум » Картины, дневник, письма
Ты спрашиваешь меня, каков мой точный возраст. Так как я родился 5 августа 1850 года, то мне еще нет 34. Это тебя удовлетворяет? Не собираешься ли ты попросить у меня фотографию? Предупреждаю, что не пришлю.
Да, я люблю красивых женщин, но бывают дни, когда они мне страшно противны.
Прощай, старина Жозеф, наше знакомство было очень неполным, очень коротким. Но что делать? Может быть, и к лучшему, что ни я не видел твоей физии, ни ты моей.
Протяни мне руку, и я сердечно пожму ее, посылая тебе последний привет.
Ги де Мопассан.
P.S. Теперь ты можешь давать исчерпывающие справки относительно меня тем, кто у тебя этого попросит. Благодаря тайне я себя выдал.
Прощай, Жозеф!
Вот здесь на радио Сурова был хороший рассказ о Марии Башкирцевой=
http://www.radio-l.com/ia-new1.htm
До 23 апреля 1884 г.
Париж]
Слишком уж остро пахнет Ваше письмо! Вовсе уж не было надобности в такой силе аромата, чтобы заставить меня задохнуться. Так вот что Вы нашли возможным ответить женщине, которая если и провинилась, то разве только в неосторожности? Прекрасно!
Без сомнения, Жозеф во всех отношениях не прав: именно поэтому его так и терзают.
Но одно обстоятельство его вполне оправдывает: его голова оказалась заполненной легкомыслием... ваших книг, точно напевом, от которого напрасно силишься избавиться.
Тем не менее я его строго порицаю, ибо нужно быть уверенным в любезности противника, прежде чем рискуешь шутить таким образом.
Притом, мне кажется. Вы могли б унизить его с большей долей остроумия.
А теперь скажу Вам одну невероятную вещь, которой вы, без сомнения, никогда не поверите, и так как она всплывает на поверхность слишком поздно, то она имеет, если хотите, только исторический интерес.
Скажу вам, что и с меня довольно нашей переписки. После Вашего четвертого письма я охладела..
Пресыщение это, что ли?
Впрочем, я обыкновенно дорожу только тем, что от меня ускользает. Я, значит, должна была бы теперь дорожить Вами? Да, почти.
Почему я Вам писала? В одно прекрасное утро просыпаешься и открываешь, что ты редкое существо, окруженное глупцами. Горько становится на душе при мысли, что рассыпаешь столько жемчуга перед свиньями.
Что если написать человеку знаменитому, человеку достойному того, чтобы понять меня? Это было бы прелестно, романтично, и — кто знает? — быть может, после нескольких писем он стал бы твоим другом да вдобавок еще покоренным при очень оригинальных условиях. И вот спрашиваешь себя: кому же писать? И выбор падает на Вас.
Такого рода переписка возможна только при двух условиях. Первое условие: это поклонение, не знающее границ, со стороны лица, которое остается неизвестным. Безграничное поклонение порождает симпатию, заставляющую вас говорить такие вещи, которые неминуемо должны волновать и интересовать человека знаменитого.
Ни одного из этих двух условий нет налицо. Я Вас избрала в надежде впоследствии поклоняться Вам без границ. Ибо, как я себе представляла, Вы должны быть относительно молоды.
И вот я Вам написала, силясь охладить свой пыл, и кончила тем, что наговорила Вам “непристойностей” и даже неучтивостей, полагая, что Вы удостоите заметить это. Мы дошли до той точки — употребляю Ваше выражение, — когда я готова признаться, что Ваше гнусное письмо заставило меня провести очень скверный день.
Я задета так, словно все Ваши оскорбления и впрямь относятся ко мне. Какой абсурд!
С удовольствием прощаюсь с Вами.
Если у Вас еще сохранились мои автографы, пришлите их мне. Что касается Ваших, то я уже продала их в Америку за сумасшедшую цену.
============
[Апрель 1884 г.
Этрета]
Итак, я задел Вас за живое, сударыня. Не отрицайте этого. Я в восторге. И униженно прошу прощения.
Я спрашивал себя: кто же это? Вначале она пишет мне сентиментальное, мечтательное, экзальтированное письмо. Это присуще молодым девушкам; значит, она девушка? Большинство незнакомок — девушки.
Тогда, сударыня, я ответил в скептическом тоне. Вы опередили меня, и Ваше предпоследнее письмо содержало ряд странных вещей. Я уже не знал более, к какой породе женщин Вас отнести. Я все спрашивал себя: кто это — замаскированная женщина, желающая позабавиться, или просто бесстыдница?
Знаете ли Вы испытанное средство, позволяющее на балах Оперы узнавать светских женщин? Их щекочут. Проститутки привыкли к этому и просто заявляют: “Ну, хватит!” Но прочие сердятся.
Я ущипнул Вас весьма неподобающим образом, признаюсь в этом, и Вы рассердились. Теперь прошу у Вас прощения, тем более что одна фраза Вашего письма очень меня огорчила. Вы пишете, что мой гнусный ответ заставил Вас провести скверный день. Нет, не слово “гнусный” меня задело. Поймите, сударыня, мне было больно по другим, более тонким причинам, а также при мысли, что незнакомая женщина пережила из-за меня скверный день.
Поверьте, сударыня, я не так груб, не так скептичен и не так непристоен, каким я проявил себя по отношению к Вам. Но, помимо воли, я питаю большое недоверие ко всякой таинственности, ко всему незнакомому и к незнакомкам.
Как Вы можете требовать, чтобы я искренно говорил с некой X, которая пишет мне анонимно и может оказаться врагом (у меня таковые имеются) или просто любительницей шуток? Я и сам надеваю маску, когда имею дело с замаскированными людьми. На войне это допускается. А благодаря хитрости я подглядел кусочек Вашей души.
Еще раз простите.
Целую незнакомую ручку, которая пишет мне.
Ваши письма, сударыня, в Вашем распоряжении, но я передам их лишь в Ваши руки. Ах, для этого я был бы готов предпринять путешествие в Париж.
Ги де Мопассан
[Апрель 1884 г.
Париж]
Тем, что я еще раз пишу Вам, я навсегда роняю себя в Ваших глазах. Но я к этому глубоко равнодушна, а затем мне хочется вам отомстить. О, я только расскажу Вам про эффект, произведенный Вашей лукавой попыткой заглянуть в мою душу.
Я положительно страшилась получить Ваше письмо, воображая себе самые фантастические вещи.
Этот человек должен был заключить свою переписку... не скажу чем, чтобы пощадить Вашу скромность. И, вскрывая письмо, я готовилась ко всему, чтобы не быть внезапно пораженной. Я была все-таки поражена, но приятно.
Слыша нежные тоны благородного раскаяния, должна ли я перестать Вас ненавидеть?
И хоть бы это была какая-нибудь другая хитрость! А то, не угодно ли?
Польщенная тем, что меня приняли за светскую женщину, я стану позировать как таковая после того, как Вам хитростью удалось вырвать из моих рук человеческий документ, который Вам угодно истолковать по-своему! Скажите, как умно!
Итак, потому именно, что я рассердилась? Это вряд ли решающее доказательство, милостивейший государь.
Как бы то ни было, прощайте! Я готова Вам простить, если Вам это важно, потому что я нездорова, и так как это со мной никогда не случалось, то мне вдруг стало жаль и себя, и весь мир, и вас, нашедшего способ стать мне столь глубоко неприятным. Я тем менее стану это отрицать, что предоставляю Вам думать об этом, как Вам угодно.
Как Вам доказать, что я не любительница фарсов, не Ваш враг?
И для чего, наконец?
Трудно было бы поклясться, что мы созданы для того, чтобы понять друг друга. Вы не стоите меня. Сожалею об этом. Не могло быть ничего более приятного для меня, как признать за Вами превосходство во всех отношениях — за Вами или за кем-нибудь другим,— просто для того только, чтобы иметь с кем обмолвиться словом. Ваша последняя статья была интересна, и я даже хотела бы, в качестве молодой девушки, предложить Вам один вопрос. Но...
Между прочим, один маленький пустяк весьма деликатного свойства заставил меня погрузиться в мечты. Вы были огорчены тем, что причинили мне страдание. Это или глупо, или очаровательно, скорее, очаровательно... Вы можете смеяться надо мной, я смеюсь в таком случае над Вами. Да, в Вас зазвучала едва уловимая нотка романтизма а la Стендаль, говорю это совершенно простодушно, но... будьте спокойны: Вы на этот раз еще не умрете от этого. Спокойной ночи!
Я понимаю Ваше недоверие. Весьма вероятно, что какая-нибудь женщина, вполне порядочная, молодая и красивая, забавляется тем, что пишет Вам. Не так ли? Но, милостивый государь, что же это?.. я, кажется, уже забыла, что между нами все кончено.
[Конец апреля 1884 г.
Париж]
Милостивая государыня!
Я только что провел дней десять на море, почему и не ответил Вам раньше. Теперь же вернулся на несколько недель в Париж, прежде чем уехать на лето.
Решительно вы недовольны, сударыня, и, чтобы подчеркнуть свое раздражение, Вы заявляете, что я Вас не стою.
О сударыня, если бы Вы меня знали, Вы поняли бы, что я не притязаю на высокую оценку ни в моральном, ни в художественном отношении. В глубине души я смеюсь над той и над другой. Все в жизни мне более или менее безразлично: мужчины, женщины и события. Вот мой истинный символ веры, и прибавлю, хотя Вы и усомнитесь в этом, что я дорожу собой не больше, чем другими. Все в мире — скука, шутовство и ничтожество.
Вы говорите, что навсегда губите себя в моем мнении, продолжая писать мне. Почему же? Вы проявили редкую смелость духа, признавшись, что Вас задело мое письмо, причем признались в этом гневно, просто, откровенно и очаровательно, что меня тронуло и взволновало.
Я извинился перед Вами, приведя свои объяснения.
Вы ответили мне еще раз, очень мило, не слагая оружия, проявив почти благожелательность, но все же с некоторой примесью гнева.
Разве это не вполне естественно?
О, я хорошо знаю, что теперь внушу Вам сильное недоверие. Пусть так! Значит, Вы не хотите встретиться? А ведь о человеке узнаешь больше, слушая его в продолжение пяти минут, чем переписываясь с ним в течение десяти лет.
Как могло случиться, что Вы не знаете никого из моих знакомых? Ведь, живя в Париже, я ежедневно бываю в обществе. Вы могли бы сообщить мне, что в такой-то день будете в таком-то доме, и я приехал бы. Если бы я показался Вам слишком неприятным, Вы не стали бы знакомиться со мной.
Но не стройте иллюзий на мой счет.
Я и не красив, и не изящен, и не необыкновенен. К тому же все это должно быть Вам совершенно безразлично.
В каких кругах Вы бываете — орлеанистских, бонапартистских или республиканских?
Хотите, я буду терпеливо ожидать Вас в музее, в церкви или на улице?
Вы здесь » Форум друзей шахмат » Тестовый форум » Картины, дневник, письма